В доме с раннего утра топится русская печь. С вечера поставленное тесто подошло, на листы выложены булочки и шаньги с брусникой… Совсем скоро соберутся такие же, как Марья старушки, лет 50—60… Соберутся, чтобы почитать молитвы, отслужить «умершую память» ее тяти или ее мамы, а также «умершую память» ее брата Василия, погибшего на войне, и родителей ее мужа… Это в 60- е то годы… Когда КПСС строит коммунизм – светлое будущее всей страны, а религию считают «опиумом для народа». Прежде чем соберутся «богомолки», Марья успеет
разнести милостыню по соседям, чтобы они помянули ее близких …
И вот… зажигаются свечи, в лампадницу укладываются угольки, бабульки становятся лицом к иконам в красном углу комнаты, и начинают свой молебен. Молебен ведет Домна Егоровна. Открыв толстую церковную книгу, она начинает читать одну молитву за другой. В это время за ней повторяют «Господи помилуй» или «Аллилуйя» ее спутницы –Алексеевна, Палагея Ивановна, Дарья Ничиха, золовка Дарья Спиридоновна, и, конечно же, сама хозяйка, Марья… Марьины внучки, Надька, Танька и маленькая Любка, крутятся тут же, не понимая слов молитв, но понимая значимость момента…
После молитвы старушки усядутся пить чай, усадив за стол и притихших девчонок, а все домочадцы: два сына Марьи, сноха да муж, не присоединяясь к молитве и застолью, но и не мешая ей, продолжат свои дела… Через какое-то время молитва в доме прозвучит снова. И снова. И так несколько раз в год. Несмотря ни на что. Хотя, год от года молитвы в доме все реже: то одна богомолка приболела, то другая, то Марья уехала погостить на денек-другой к кому-то из своих многочисленных племянников, а то в город или в Тюкалу, в Храм.…
Сходить в городе в Храм для Марьи — святое дело. И выстоять любую службу… А потом привести домой суховатые просвирки, завернутые в носовой платочек… Доехать до Храма для Марьи, очень редко бывающей в городе, тоже нет проблем, хоть и города она не знает. То какой-нибудь добрый человек подсобит, то какая-нибудь девчушка подскажет, то Нина, жена племянника Коли, не смотря на то, что работает в Обкоме КПСС, найдет для нее машину и доставит Марью до самых ворот церкви на Труда…
Пройдут годы, и в доме Марьи, а вообще-то теперь уже в доме ее сына Ивана соберутся новые богомолки, чтобы прочитать умершую память о ее муже, Севостьяне, потом – о ее сыне Викторе, потом – о самом Иване… Останутся в доме две Марьи – свекровь и невестка, прожившие под одной крышей больше 40 лет…
Леля — крестная мать…
Летом 41-го на войну один за другим ушли ее муж Севостьян, братья Василий, Иван и Кузьма. 30 –ти годов, осталась она со своими тремя сыновьями, 11, 8 и 4-х лет, с 4 ребятишками Кузьмы от его первой жены Настасьи, которая заболела и умерла еще до войны. Дети, хоть и жили в доме Кузьмы с его новой женой и недавно народившейся дочкой, чуть что, бежали к ней, крестной матери одного из них, ставшей для них всех второй матерью. Лелей. Вместе с ней ждали своих мужей с фронта жены братьев, Василия и Ивана с маленькими сыновьями. Так она и «воевала» она с ними, с 9-ю ребятишками, то в поле, то в избе, то в лесу…
Воевала до самого конца войны, получив похоронку на брата Василия, известие о ранении Кузьмы. Воевала, пока не вернулись с фронта с медалями за геройские подвиги при обороне Севастополя и Кавказа ее муж Севостьян, братья Кузьма и Иван. Кузьма пришел, раненый в ногу. Народил себе еще кучу ребятишек. А вот Ивана жена Аксинья не дождалась с фронта – вышла замуж. И Колька, Иванов сын, любимец тетки, уехал с матерью в другую деревню. Уехала и Катерина, жена погибшего Василия, с Колькой.
Выросли дети, выросли племянники, а она так и осталась для всех Лелей. Со всеми радостями и печалями, со своими женами и мужьями, со своими ребятишками, тянулись все к ней – к Леле. Слава Богу, муж ее, Севостьян, добрейшей души человек, и невестка Мария, похожая по характеру на своего свекра, привечали всех… Поэтому и не было никогда на их доме замка – всегда в доме люди… Кто-то «гостил», кто-то заезжал, чтобы попроведать, попить чаю, кто-то- чтобы переночевать… И всем находилось теплое слово, теплое место…
Откуда брала она силы на всех? Один Господь знает…Молилась за всех! Собираясь в церкву, просила Надьку написать длинные записки «О здравии» и «Об упоении» … Душа болела за всех – за Машку, уехавшую в Москву, а потом – в Братск, строить Братскую ГЭС. За Панку, ставшую за прилавок магазина, у которой то недостача, то излишек… За Неську, который на бензовозе с моста в речку съехал, за Витьку, который «натокался» выпивать… А еще и свои дети…
Мать 3-х сыновей
У Марии было 5 сыновей. Двое умерли совсем маленькими, а трое выросли красавцами. Иван и Виктор – русые, как она сама, а Михаил, чернявый, как отец. Старший Иван закончил в городе ФЗО, отслужил в Армии, в Германии, женился на девушке Маше, которую встретил, приехав домой на побывку. Как полагается по старинным обычаям, прожил Иван всю свою жизнь со своей женой и с родителями.
Средний Мишка ушел в Армию, на восток, там служил танкистом, а потом – завербовался на рыболовный сейнер на Колыму… Марья ждала от сына весточек, и, когда никого не было дома, сидя за кроснами, причитала: «Кабы были у меня златы крылышки, полетела бы я сизой горлицей, да посмотрела бы на своего сыночка…» Иванова дочка, Надька, добрая и ласковая девочка, слушала бабушку и из глаз ее текли крупные слезы: она тоже хотела с бабушкой лететь сизой горлицей, чтобы поглядеть ее сыночка…
А когда Мишка приехал все же домой в отпуск, его женили на красавице Евдокии, тоже приехавшей домой к матери в отпуск. Так и остался он жить через дорогу от матери. Не все у него ладилось в семье… Выпив, он садился на мотоцикл, и «кружал» по деревням… А мать ждала, стоя то у окон, то у ворот, когда же он вернется и «схлопает» калитка в воротах его дома. Выпив, Мишка вспоминал какую-то детскую обиду на мать… Вспоминал старый тополь, на который он как-то залез, когда мать высекла его за проказы, и уснул, сидя на ветке… Обижался он на мать за то, что не разрешила ему жениться до Армии…
Не сложились у него отношения и со старшим братом – Иваном. Тот был строгим, не любил «пускать нюни» и делиться обидами… А вот младшего Витьку Михаил, добрая душа, не бросал. Не бросал никогда. Витька стал инвалидом лет в 16, попав под тракторные сани. В Армию его не взяли. Он выучился на киномеханика и ездил по деревням, показывал кино. Потом здоровье у него ухудшилось, и Михаил мыл его бане, забегал покурить с ним, возил с собой на мотоцикле в лес, на рыбалку, иногда – брал бутылку и они выпивали ее с Витькой. Потом они оба плакали, почему-то обижаясь на Ивана.…
Сильно Марья жалела Витьку. Молодой, мог бы жениться, да жить-не тужить… Не довелось. Сковала болезнь парня. Сначала руки отнялись, потом – ноги… Передвигался он с большим трудом, писал, держа ручку в зубах… Ложку держал в левой руке… Как мать вставит… И сигареты прикуривала ему Марья… И возила его на курорты, и по больницам… И молилась за него, вставая на колени…
Так и жила она , рядом со своими сыновьями, ожидаючи всю жизнь одного, жалея другого, опираясь на третьего.
Свекровь
Две снохи было у Марьи. С одной – все пополам, а с другой – так и не найдя общего языка. Всю жизнь она прожили в одном доме с Иваном и его женой Машей. Маша – то на работе, то в деляне, то-на покосе, то – в ряму… А Марья – по хозяйству, да с внучками, а потом – и с правнуками… Да и Витька , 30 лет ему или 50, на ее руках. Маша и готовить-то толком не научилась, ни теста завести, ни хлеба испечь. Все Марья. А не стало Севостьяна, Марья и вовсе от Витьки ни ногой. Кому он без нее нужен? Как-то случился с ней инсульт… Потеряла и речь, и движение… Плакала она, прийдя в себя, стиснув зубы – Витьку жалела. И Машу – сноху свою… Как теперь Маша с ними двоими-то справится? А тут еще и Иван занемог… Тяжело заболел. Не поправился. А ведь выкарабкалась Марья! Поднялась, хоть не совсем на ноги, но, опираясь на табуретку, добиралась до Витьки, чтобы прикурить ему сигарету и вставить в руку ложку…
Не стало Витьки. Потом – Ивана. Сидя у его гроба, они, две Марии, объединились, как никогда, осиротев в одночасье… Теперь уже Мария младшая, ухаживая за слабеющей то ли от горя, то ли от старости свекровью, просила ее: «Мама, не оставляй меня одну! Не оставляй меня одну в этом большом доме, в котором всегда было многолюдно!» Ушла Марья «за нефтебазу», где расположено сельское кладбище, пережив на много лет своего мужа и младшего сына, пережив на год своего старшего сына и племянниц Машку и Панку…
Пригласит сноха в дом новых богомолок, чтобы проводить в последний путь Марью – свекровь. Помолиться о ее светлой памяти, о ней, богомолице, о ней – мироносице, о ней — хранительнице семейного очага этого дома, о домоправительнице и даже главе огромной семьи, объединяющей не только ее детей, но и всех ее племянников, их жен и мужей… Не будь ее воли, не было б и такой доли. Для всех их она – Леля. Крестная мать…
Бабушка
Нету лучше дружка, чем родная…бабушка. Так считали Марьины внучки. По крайне мере те, которые жили с ней под одной крышей. Да и как по-другому? Ведь она с ними с утра до ночи… Она и сказку расскажет, и куклу тряпишную сошьет, и лоскутков для кукольных одежек найдет… Она и первые девчачьи тайны сбережет, и письма от мальчишек, и на помощь придет, когда нужно… Она и на путь наставит, и 5 копеек на билет в кино даст…
А девчонки… про свою любимицу-бабушку рассказывали целые истории…Как она в Братске в «Одесс» ходила, где вода шумит… Это значило – на ГЭС… Как ее в Москве в метро «лестница как поташшит, как поташшит»… Как в самолете, взглянув в иллюминатор и увидев огромное крыло, она ойкнет «А это чо, тоже с нами поташшится?»
Повзрослев, ее любимая внучка Надька, поймет, почему она счастливая, не смотря на все трудности, которые встречались в ее жизни – бабушка всю жизнь молилась за нее. С раннего детства учила ее молитвам «Отче наш» и «Богородица, дева, радуйся». Учила, складывать пальчики и перекрещивать лобик, вешала ей на шею крестик на суровой ниточке и вместе с ней украшала вербочками и цветочками из бумаги старинную икону «Миколы милостивого» в деревянном окладе… Став взрослой, внучка услышит однажды в Храме с детства до самой глубины души, до боли, знакомые слова « Хритос синебожий», понимаемые ею тогда как « Христос — человек с синих небес» и заново поймет слова молитвы «Христос, сыне Божий…
А теперь Надька, уже давно именуемая по имени — отчеству, находясь в том же возрасте, в каком запомнила свою бабушку богомолицей, вдруг понимает – вот она, мироносица, вот она, святая Мария, которую боготворили и любили, которая согревала своим душевным теплом, которая была примером несгибаемости и воли. Это от ее воли – ее счастливая доля.
Комментариев нет:
Отправить комментарий